Одно из последних интервью Курта Кобейна (Fender Frontline, осень 1994)
Интервью записано 11.02.1994 года в г. Тулон, Франция
Я никогда не встречался с Куртом Кобейном, но все-таки мне повезло взять у него интервью посредством нескольких трансатлантических телефонных звонков и факсов. За несколько месяцев до смерти Курт спроектировал гитару совместно с компанией Фендер (то, что стало известно как Ягстанг – гибрид Ягуара и Мустанга). Курту понравилось сотрудничать с Фендер, и он согласился когда-нибудь дать интервью журналу Fender Frontline. Когда я первый раз связался с ним для интервью – в феврале 1994 г. – Нирвана была в Европе, как оказалось, в последнем турне. Неудивительно, что Курт тогда не горел желанием давать интервью, но ему дали понять, что цель интервью не в том, чтобы допрашивать его на предмет сенсационных слухов, а чтобы просто дать ему откровенно поговорить о своей музыке. Он великодушно уступил. Будучи наслышан о репутации Кобейна как слабохарактерного, эгоцентричного ничтожества и/или раздражительного ненавистника прессы, я был очень приятно удивлен, когда обнаружил, что он добросердечный, приветливый, проницательный и очень забавный собеседник. Когда наши переговоры подошли к концу, я почтил за честь познакомиться с ним и постарался представить в своей статье именно того Кобейна, с которым я говорил. К сожалению, до того как статья была написана, Курт попал в римскую больницу с передозировкой шампанского и рохипнола. Месяц спустя он был найден мертвым. Interviewer: Нирвана стала «большим рок-событием», но музыка, кажется, по-прежнему важнейшая часть этого события. Ваша музыка дает простой, мощный заряд рок-н-ролла, с которым у многих других групп, кажется, проблемы. Гордишься ли ты Нирваной? Kurt: Это интересный вопрос. Хотя я испытываю определенное удовлетворение от того, что какое-то количество людей покупает наши альбомы и приходит на концерты, но это даже близко не сравнится с чувствами, которые испытываешь, когда группа играет песню, написанную мной. Я говорю не о радио или MTV. Просто я действительно люблю играть эти песни с хорошим барабанщиком и бас-гитаристом. Не считая дочки и жены, ничто не приносит мне большего удовольствия. Я очень горжусь тем, чего мы достигли вместе. Но говоря это, я не знаю, как долго мы сможем продолжать как Нирвана без радикальной смены направления. У меня множество идей и музыкальных планов, которые не имеют ничего общего со столь популярным понятием «гранж», которое навязывают потребителям музыки последние несколько лет. Смогу ли я сделать всё, что хочу, в рамках Нирваны, пока неясно. Честно говоря, я знаю, что и Крист, и Дэйв тоже имеют музыкальные планы, которые не вписываются в контекст Нирваны. Мы все устали от присваиваемых нам ярлыков. Вы даже не представляете, как это подавляет. Interviewer: Ты ясно дал понять, что тебе не очень комфортно в статусе «рок-звезды», но по таким песням как Heart-Shaped Box и Pennyroyal Tea видно, что у тебя определенно дар к написанию песен. Наверно, иногда у тебя бывают трудные времена, но по-прежнему ли творческий процесс приносит тебе радость и удовлетворение? Kurt: По-моему, он приносит меньше радости, когда я отношусь к этому, как к работе. Творчество - это единственный элемент, который не является работой, это самовыражение. Фотосессии, интервью… вот эта часть – реальная работа. Interviewer: Ты очень эмоциональный исполнитель. Переживаешь ли ты снова нежность и ярость своих песен, когда исполняешь их? Kurt: Это тяжело, потому что реальную нежность или ярость чувствуешь только в ту самую секунду, когда создается песня. До некоторой степени я лишь воссоздаю искренность конкретной эмоции каждый раз, когда исполняю конкретную песню. Хотя с опытом становится легче вызывать эти эмоции, но есть какой-то обман в том, что ты не можешь снова полноценно пережить настроение песни каждый раз, когда исполняешь ее. Настоящее «исполнение» подразумевает некое актерство, а именно этого я всегда старался избегать. Interviewer: Должно быть, это очень необычно для Нирваны – выступать на стадионах в эти дни. Как ты относишься к толпам, которые вы теперь привлекаете? Kurt: Намного спокойней, чем раньше. Когда мы только стали популярны, я относился к нашей аудитории очень предвзято. Я рассматривал их с точки зрения идеалов панк-рока. Меня расстраивало, что мы привлекаем и развлекаем тех самых людей, против которых часто была направлена моя музыка. С тех пор я намного лучше научился принимать людей такими, какие они есть. Независимо от того, кем они были до того, как пришли на концерт, у меня есть несколько часов, чтобы попытаться изменить их способ видения мира. Я не хочу ничего навязывать, просто мне дали своего рода трибуну, с которой я могу выражать свои взгляды. По крайней мере, за мной всегда последнее слово. Interviewer: В твоих песнях большая доля мастерства, но кажется, тебе доставляет удовольствие просто бить электрические гитары. Игра на гитаре – удовольствие для тебя, или ты борешься с инструментом? Kurt: Борьба - и есть удовольствие. Я анти-гитарный герой – я едва умею играть и первый признаю, что я не виртуоз. Я не могу играть, как Сеговия. С другой стороны, Сеговия вероятно никогда не смог бы сыграть, как я. Interviewer: Сильно ли изменился твой подход к инструменту с появлением Пэта Смира в качестве второго гитариста? Легче ли наслаждаться игрой, имея поддержку в виде дополнительной пары рук? Kurt: Пэт прекрасно вписался с первого дня. Кроме того, что он один из моих самых близких друзей, Пэт нашел нишу в нашей музыке, дополняя то, что уже было, при этом не вызывая глобальных изменений. Хотя я не вижу себя в роли Мика Джаггера, но Пэт на сцене дал мне возможность больше концентрироваться на общении с залом. Во мне стало больше от шоумена, хотя это наверно громко сказано. Лучше так, Пэт помогает держать ритм, и это позволяет мне концентрироваться на выступлении в целом. По-моему, это улучшило наши концерты на 100%. Interviewer: На In Utero и во время концертов ты исполняешь одни из самых мощных «анти-соло», которые когда-либо извлекали из гитары. Что приходит тебе в голову, когда наступает момент дать гитаре волю? Kurt: Меньше, чем вы могли бы себе представить. Interviewer: Крист и Дэйв прекрасно помогают вдохнуть жизнь в твои песни. Как бы ты описал роль каждого участника, включая тебя, в музыке Нирваны? Kurt: Хотя я могу сделать многое, переключая каналы своего усилителя, именно Дэйв делает ощутимой динамику наших песен. Крист - мастер нахождения во всем золотой середины. А я просто народный певец посередине. Interviewer: Не считая интервью, что больше всего напрягает тебя сейчас? Kurt: Быть вдали от семьи по несколько месяцев. Люди, которые кормят меня изысканной французской едой, когда всё, чего я хочу – это макароны с сыром. Считаться недоступным, когда меня всю жизнь называли застенчивым. Я говорил интервью? Interviewer: Nevermind сильно изменил твою жизнь, но Кортни и Френсис, наверное, помогли посмотреть на всё со стороны. Насколько тебе нравится быть семейным человеком? Kurt: Это важнее, чем что-либо еще во всем мире. Музыка – это то, что я делаю; моя семья – это то, что я есть. Когда все забудут о Нирване, и я буду в каком-нибудь ретро-туре на разогреве у Temptations, Френсис Бин по-прежнему будет моей дочкой, а Кортни – моей женой. Для меня это значит больше, чем что-либо еще.
